Тарелки стучали под струей воды. Лидия терла губкой засохший соус, стараясь не думать о том, что уже третий вечер подряд моет посуду за всеми. Она не жаловалась, никогда не жаловалась. Даже сейчас, когда пальцы покраснели от горячей воды, а спина ныла после длинного дня.
В тесной кухне хрущевки витал запах жареной рыбы и подгоревшего лука. Павел, ее сын, уткнулся в телефон, изредка хмыкая над какими-то сообщениями. Марина, его жена, нервно постукивала ногтями по столешнице. Такой стук Лидия слышала каждый раз перед очередным «разговором».
— Нам нужно обсудить ремонт, — наконец произнесла Марина, откидывая рыжую прядь со лба. — Пора менять обои в коридоре, они уже лохмотьями висят.
Лидия вытерла руки о застиранное кухонное полотенце.
— Может, летом займемся? Сейчас денег маловато, а там я пенсию получу…
Марина фыркнула.
— Опять все откладывать? Уже три года собираемся! Квартира как из прошлого века.
— Мам, ну правда, — Павел оторвался от телефона. — Когда мы гостей приглашаем, стыдно становится.
— Хорошо, — кивнула Лидия. — Я могу свои сбережения…
— Тебе бы свои проблемы решить, — перебила Марина. — Паша, скажи ей наконец.
Повисло тяжелое молчание. Лидия перевела взгляд на сына. Тот вздохнул, положил телефон на стол.
— Мам, мы с Мариной думаем о втором ребенке. Нам нужна будет твоя комната.
— Моя комната? — Лидия нахмурилась. — Но куда же…
— Поживешь у тети Вали, она ведь одна в двушке, — проговорил Павел, не глядя ей в глаза.
— У Вали? — Лидия растерянно покачала головой. — Но… это же наша квартира. Я тридцать лет здесь…
Марина громко хлопнула ладонью по столу.
— Наша, Лидия Сергеевна! Наша с Пашей! Мы не прописывали тебя специально — чтобы было легче выселить. Думаешь, мы не знаем, что ты все присматриваешь за нами? Считаешь, сколько мы тратим?
Лидия почувствовала, как холодеет лицо. Комната словно поплыла перед глазами. Все эти годы, все ее жертвы ради сына, все деньги, которые она отдавала на первый взнос за эту квартиру…
— Паша? — только и смогла произнести она, глядя на сына.
Но тот упорно смотрел в сторону, словно изучая трещину на кафеле.
— Специально не прописывали, — эхом отозвалось в голове Лидии.
Она оперлась о раковину, чтобы не упасть. Предательство сына ударило сильнее, чем грубость невестки. Никогда еще она не чувствовала себя такой ненужной, такой… лишней.
Последние минуты
Старая сумка на колесиках жалобно скрипела, пока Лидия складывала в нее вещи. Фотография покойного мужа в деревянной рамке, теплый шерстяной платок, подаренный сестрой, альбом с пожелтевшими фотографиями. Руки двигались сами, а в голове была пустота.
За окном мерцали огни засыпающего города. Мокрые ветки царапали стекло, будто умоляли остаться. Октябрьский дождь барабанил по карнизу. Погода плакала вместо нее.
Часы на тумбочке показывали начало двенадцатого. Лидия складывала блузки, которые сама когда-то сшила, стараясь не думать о том, что ждет ее впереди. Тетя Валя, конечно, не откажет переночевать, но надолго к ней не переедешь. У нее свои внуки, своя жизнь.
Дверь скрипнула. Павел стоял на пороге, прислонившись к косяку. Молчал. Его расплывшаяся фигура в полумраке комнаты казалась чужой, незнакомой.
— Может, не сегодня поедешь? На улице дождь, — сказал он наконец.
— А когда, сынок? — Лидия сложила последнюю кофточку. — Завтра Марина с утра дома будет, опять разнервничается. Ты же знаешь.
— Я тебе денег дам, — Павел шагнул в комнату.
— Не надо, — покачала головой Лидия. — У меня пенсия есть. Проживу.
— Мам…
— Что, Паша?
Он молчал, переминаясь с ноги на ногу, будто снова стал тем маленьким мальчиком, который разбил вазу и боялся признаться. Только сейчас он разбил что-то более хрупкое — ее доверие, ее веру в него.
— Так будет лучше для всех, — пробормотал он.
— Лучше? — Лидия застегнула сумку и впервые посмотрела ему прямо в глаза. — Я тебя не узнаю, Паша. Где тот мальчик, которого я растила? Который обещал всегда заботиться о маме?
Павел отвел взгляд, уставившись на носки своих тапочек.
— Марина говорит…
— Марина, Марина! — горько усмехнулась Лидия. — А ты сам что думаешь? У тебя есть свое мнение?
Он не ответил. Лидия вздохнула, натянула плащ, взялась за ручку сумки.
— Пропусти, сынок.
Он молча отступил в сторону. Лидия прошла мимо, ощущая, как между ними вырастает невидимая стена. В прихожей она обернулась в последний раз — хотела запомнить родные стены, но вместо этого увидела чужого человека, который когда-то был ее сыном.
Входная дверь хлопнула. Дождь встретил ее холодными каплями. Плащ промок почти мгновенно, но Лидия этого не замечала. Она шла вперед, волоча за собой скрипучую сумку с обломками прежней жизни.
Тихое утро
Солнечный луч пробился сквозь занавески и упал на скатерть в мелкий цветочек. Лидия смотрела, как пылинки кружатся в этом свете. Словно маленькие звездочки, мелькающие и исчезающие. Как ее надежды.
Чужая квартира пахла корицей и кофе. Галина, ее школьная подруга, гремела чашками на кухне. Они не виделись почти год, перезванивались изредка, а теперь вот — Лидия на раскладушке в ее гостиной.
— Держи, — Галина поставила перед ней чашку с дымящимся кофе. — Сливки я не добавила, помню, что ты не любишь.
— Спасибо, — Лидия обхватила чашку ладонями, согреваясь.
Галина присела напротив, внимательно разглядывая подругу. Лидия знала, что выглядит ужасно — глаза опухли от слез, седые волосы растрепались.
— Ну и долго ты так сидеть будешь? — спросила Галина. — Молчать и смотреть в окно?
Лидия пожала плечами.
— А что говорить? Сын выгнал, невестка ненавидит. Вся жизнь под откос.
— Твой сын — тряпка, — отрезала Галина. — Всегда таким был. Помнишь, как в девятом классе ты ему контрольные писала? А потом в институте? А теперь вот жена им командует.
Лидия вскинулась, готовая защищать сына, но осеклась. Что тут защищать? Правда оказалась слишком горькой.
— Он же меня даже не прописал… — тихо произнесла она. — Все эти годы… специально…
— И что теперь? Будешь страдать? — Галина придвинула к ней тарелку с печеньем. — Ешь давай. На голодный желудок даже горевать вредно.
Лидия послушно взяла печенье, но есть не стала. В горле стоял ком.
— Я не знаю, что делать дальше. У меня ничего нет.
— Как это нет? — Галина фыркнула. — А квартира? Ты же мне сама рассказывала, что первый взнос из своих сбережений отдала.
— Да, но документы…
— Документы, переводы — все это доказуемо, — Галина отхлебнула кофе. — Моя соседка в похожей ситуации была. Отсудила свою долю.
— Судиться с сыном? — ужаснулась Лидия.
— А что? — пожала плечами Галина. — Сын с тобой не судился, просто выставил на улицу. Ты не обязана все прощать. Ты — человек, не только мать.
Лидия замерла с чашкой на полпути ко рту. Эти слова ударили ее, словно током. Человек, не только мать. Когда она в последний раз думала о себе так? Лет тридцать назад?
— Знаешь, — сказала она медленно, — я ведь правда отдала все деньги от продажи родительской квартиры. Думала, он оценит…
— Он не оценил, — Галина накрыла ее руку своей. — Но это не значит, что нужно сдаваться. Тебе нужно место, где жить. Борись за свое.
Лидия подняла взгляд от чашки и впервые за долгое время посмотрела вперед, а не назад. В глазах подруги она увидела то, чего так не хватало во взгляде сына — настоящую заботу.
— Я не знаю, с чего начать, — призналась она.
— С юриста, — улыбнулась Галина. — И я знаю отличного специалиста.
Луч надежды
Юридическая консультация располагалась в старом здании с облупившейся штукатуркой. Лидия дважды проверила адрес, прежде чем решилась войти. В тесном коридоре пахло сыростью и дешевым освежителем воздуха. На скрипучей лавочке сидели двое пожилых мужчин, шепотом обсуждая что-то. Они кивнули ей, как старой знакомой.
Дверь с табличкой «Семейное право. Наследство. Жилищные споры» была приоткрыта. Лидия осторожно постучала.
— Входите, не заперто! — отозвался женский голос.
Кабинет оказался неожиданно светлым. Беленые стены, аккуратные стопки бумаг на столе, горшки с фиалками на подоконнике. За компьютером сидела молодая женщина в строгом костюме. Она подняла глаза и улыбнулась:
— Вы, должно быть, Лидия Сергеевна? Галина Петровна звонила. Проходите, присаживайтесь.
Лидия опустилась на стул, сжимая в руках потертую сумочку с документами.
— Я, собственно… не знаю, стоит ли… — начала она неуверенно.
— Давайте сначала познакомимся, — мягко перебила юрист. — Я Наталья Андреевна. И поверьте, в моей практике было много историй, похожих на вашу.
Она говорила спокойно, без снисходительности или жалости. Это придало Лидии немного уверенности.
— Моя невестка сказала, что они специально не прописывали меня в квартире… чтобы легче было выселить, — выдавила она наконец.
Наталья кивнула, словно услышала что-то обыденное.
— Такое, к сожалению, часто встречается. Расскажите мне все по порядку. Кто покупал квартиру? Есть ли у вас доказательства вашего участия?
Лидия достала из сумочки старую сберкнижку, несколько квитанций.
— Я продала родительскую квартиру в 2005-м. Все деньги отдала на первый взнос за ипотеку. Но оформляли на сына, он тогда только женился…
— А переводы? Расписки? — спросила Наталья, просматривая документы.
— Какие расписки? — растерялась Лидия. — Это же сын. Я просто отдала ему деньги.
Наталья задумчиво постучала ручкой по столу.
— Ситуация непростая, но не безнадежная. У нас есть выписки со счета, подтверждающие, что вы сняли крупную сумму сразу после продажи квартиры. Есть свидетели, которые могут подтвердить, что деньги пошли на покупку жилья?
— Ну, Галина знает… И сестра моя. И сын, если честно скажет…
— Честно — ключевое слово, — Наталья чуть улыбнулась. — Лидия Сергеевна, скажите честно и вы — готовы ли вы идти до конца? Судебные тяжбы с родственниками бывают очень болезненными.
Лидия на мгновение представила лицо сына в зале суда, его обвиняющий взгляд. Но тут же вспомнила, как он стоял в дверях и молчал, пока она собирала вещи. Как позволил жене сказать те страшные слова.
— Готова, — твердо ответила она, впервые за долгое время распрямляя плечи. — Я всю жизнь отдала семье. Хотя бы крышу над головой заслужила.
Наталья энергично кивнула.
— Тогда начинаем работать. У нас есть хорошие шансы доказать ваше право на долю в этой квартире. Не все потеряно, Лидия Сергеевна.
Впервые за последние дни Лидия почувствовала, как внутри затеплилась робкая надежда. Может быть, справедливость все-таки существует?
Правда вслух
Зал судебных заседаний оказался меньше, чем представляла Лидия. Обычная комната с гербом на стене и несколькими рядами скамеек. Ничего устрашающего, но у нее все равно дрожали колени.
Наталья Андреевна сидела рядом, уверенно перебирая бумаги. За три месяца подготовки к процессу она стала для Лидии почти родным человеком. Единственным, кто верил в ее правоту безоговорочно.
На противоположной стороне зала расположились Павел с Мариной и их адвокат — холеный мужчина с колючим взглядом. Сын избегал смотреть в ее сторону. Марина, напротив, сверлила Лидию ненавидящими глазами.
— Встать, суд идет! — объявил секретарь.
Судья, пожилая женщина с уставшим лицом, вошла в зал и заняла свое место. Заседание началось.
Сначала говорили юристы — сухим, официальным языком, который путался в голове Лидии. Потом настала очередь свидетелей. Галина, решительная и прямая, рассказала, как Лидия продала родительскую квартиру и отдала деньги сыну. Сестра Лидии подтвердила то же самое.
— Прошу пригласить ответчика для дачи показаний, — произнесла судья.
Павел неохотно поднялся со своего места. Лидия впилась глазами в его лицо, пытаясь увидеть хоть тень прежнего сына. Но перед ней стоял чужой человек.
— Скажите, — спросила судья, — вы подтверждаете, что ваша мать передала вам деньги от продажи квартиры для первоначального взноса по ипотеке?
Павел переступил с ноги на ногу, бросил быстрый взгляд на жену.
— Я не помню точно… Это было давно.
— Не помните? — судья приподняла бровь. — А банковские выписки показывают, что в день снятия вашей матерью суммы в пятьсот тысяч рублей на ваш счет поступила аналогичная сумма.
— Это могло быть совпадение, — упрямо произнес Павел. — Может, это был заем или подарок.
Лидия почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Заем? Подарок? Все ее сбережения, вся ее жизнь — просто подарок?
— А почему вы не прописали мать в квартире? — продолжала судья.
— Так получилось, — пробормотал Павел. — Мы собирались, но…
— Его жена утверждает иное, — вмешалась Наталья Андреевна. — По словам истицы, невестка заявила, что они «специально не прописывали ее, чтобы было легче выселить». Данные слова были произнесены при свидетелях.
Марина вскочила со своего места.
— Это ложь! — выкрикнула она. — Она все придумала, чтобы отобрать нашу квартиру!
— Тишина в зале! — строго произнесла судья. — Или я удалю вас до конца заседания.
Марина опустилась на место, сжав губы в тонкую линию.
Лидия сидела, стиснув в руках папку с распечатками — выписками со счетов, квитанциями, письменными показаниями соседей. Ее колотила дрожь, но не от страха — от осознания того, как далеко все зашло. Она судится с собственным сыном. Тем, кого родила, вырастила, ради кого жила.
Но глядя на его отчужденное лицо, на злую гримасу Марины, она понимала — прежнего Паши уже нет. И нет смысла цепляться за призрак.
— Суд удаляется для принятия решения, — объявила судья, поднимаясь со своего места.
Тянулись минуты ожидания. Лидия смотрела перед собой невидящим взглядом. Наталья Андреевна сжала ее руку:
— Все будет хорошо. У нас сильная позиция.
Через полчаса судья вернулась в зал.
— Именем Российской Федерации… — начала она.
Лидия почти не слышала юридических формулировок. Она уловила только главное: суд признал за ней право на долю в квартире и обязал сына и невестку либо выплатить компенсацию, либо выделить ей отдельную комнату.
Она победила. Но радости не было. Только горечь от того, насколько чужими могут стать самые близкие люди.
Маленькая свобода
Солнце робко заглядывало в окна маленькой однокомнатной квартиры на окраине города. Лидия аккуратно расставляла книги на только что собранном стеллаже. Толстой, Чехов, Достоевский — старые друзья, которые прошли с ней через всю жизнь. Она бережно провела пальцами по корешкам потрепанных томиков.
Павел выбрал деньги, а не совместное проживание. Компенсации хватило на первый взнос за эту малогабаритку в новостройке. Остаток ипотеки она будет выплачивать сама — пенсии хватит впритык, но это ее не пугало. Впервые за долгие годы она чувствовала странную легкость.
За окном шумели играющие во дворе дети. Их звонкие голоса наполняли квартиру жизнью, заставляли улыбаться. Лидия подошла к кухонному уголку — крохотному, но такому уютному. Поставила чайник, достала из шкафчика банку с черным чаем и заварочный чайник, который привезла сестра.
Всё здесь было маленькое — комната, кухня, ванная. Но все было её. Только её. Никто не скажет, что она лишняя, что выселить ее будет «легче».
Чайник закипел, наполняя кухню паром и уютным свистом. Лидия заварила чай, налила в любимую чашку с васильками, подаренную Галиной на новоселье, и села у окна.
Пять месяцев прошло с того вечера, когда жизнь перевернулась. Пять месяцев борьбы, разочарований, открытий. Она узнала о себе больше, чем за все предыдущие годы. Оказывается, в ней была сила, о которой она не подозревала. Смелость, которую не замечала. И достоинство, которое всегда прятала за жертвенностью.
Зазвонил телефон. Лидия взглянула на экран: «Паша». Четвертый звонок за неделю. Четвертый раз она не брала трубку.
Что она могла ему сказать? Что простила? Это было бы неправдой. Что ненавидит? Тоже нет. Она просто… отпустила. Сына, прошлую жизнь, боль предательства. Ей нужно было время, чтобы залечить эту рану. А ему — понять, что он потерял.
Телефон замолчал. Лидия отпила глоток чая и вернулась к расстановке книг. Вскоре должна была приехать сестра — помочь повесить шторы и новую люстру. А на выходных они с Галиной собирались в театр. Жизнь продолжалась, появлялись новые планы, новые радости.
На подоконнике в горшке распускался фиолетовый цветок — фиалка, которую она принесла из старой квартиры. Тогда это был чахлый росток, а теперь — пышное растение с бархатными листьями.
— Видишь, как мы с тобой расцвели, — шепнула Лидия, поглаживая нежные лепестки. — Оказывается, нам просто нужно было свое место.
Она прислушалась к тишине квартиры. Никаких упреков, никаких тяжелых вздохов, никакого напряжения. Только покой и свобода выбирать — что делать, как жить, о чем думать.
«Никогда не поздно начать заново», — сказала ей тогда Наталья Андреевна, пожимая руку после суда. И оказалась права.
Лидия улыбнулась и открыла блокнот, который купила вчера в канцелярском магазине. «Мои планы» — написала она на первой странице. Раньше она никогда не планировала свою жизнь — все крутилось вокруг сына, его нужд, его будущего. Теперь пришло время подумать о себе.
«Записаться на курсы компьютерной грамотности», — вывела она первым пунктом. Давно пора научиться нормально пользоваться интернетом, а не только звонить по видеосвязи.
«Съездить в Петербург», — добавила вторым. Всю жизнь мечтала увидеть разводные мосты, но все откладывала. Теперь незачем ждать.
Телефон снова зазвонил. На этот раз высветилось имя Галины.
— Привет, — ответила Лидия, улыбаясь. — Да, я почти закончила с книгами. Конечно, жду тебя завтра. И пирог испеку, как обещала.
Окно маленькой квартиры смотрело на восток. Каждое утро солнце будет заглядывать сюда первым делом, наполняя комнату светом. Начало нового дня. Начало новой жизни. И пусть квартира была крошечной — зато в ней хватало места для достоинства, независимости и тихого счастья быть собой.
