— Я вообще-то не картина, — улыбнулась Мила, нарушив долгое молчание. Троллейбус не спеша вёз их по московским улицам.
— Я знаю, что Вы живая, — тихо сказал Саша, всё это время не сводивший с неё глаз.
Он сидел в кресле у окна своей роскошной квартиры в Лос-Анджелесе, одинокий и уставший. За окном — странное дерево, всегда напоминавшее ему танцовщика.
Очень хотелось спать, так сильно, что невозможно было открыть вдруг ставшие страшно тяжёлыми веки, подняться и лечь в кровать. Ему начал сниться его любимый сон: они танцевали с Милой на сцене Большого театра и улыбались друг другу.
— Я так хочу к тебе! — Саше казалось, что он громко кричит, но его губы лишь слегка дёрнулись во сне. А потом Мила исчезла, и наступила бесконечная тьма.
Превращение из коротышки в высоченного «викинга»
Александр Годунов родился на Сахалине. Когда мальчику было три года, родители развелись, и его с братом воспитывала мама. Они переехали в Ригу, так как у матери там жили родственники. Танцевать Саша начал довольно поздно — в 9 лет он приступил к занятиям в хореографическом училище, где стоял у станка вместе с Михаилом Барышниковым.
Когда ему исполнилось 18 лет, он получил приглашение от Игоря Моисеева, руководителя Хореографического концертного ансамбля СССР «Молодой балет». Но в то время существовало распределение выпускников, и Саша должен был танцевать в Латвийском театре оперы и балета.
Уже тогда проявился его бунтарский дух — Александр отправился на приём министру культуры Латвийской ССР просить, чтобы отпустили в Москву. Тот ему отказал и тогда начинающий танцовщик просто сбежал в столицу!
Удивительно, но высоченный Годунов в 18 лет росточка был маленького, и в Латвии ему сразу сказали, что до солиста он не дорос в буквальном смысле, место ему только в кордебалете.
А у Моисеева он числился в перспективных танцовщиках и исполнял партии в классических и современных постановках. За четыре года работы в этом коллективе Александр объездил полмира! А за первый год вырос на целых 18 сантиметров.
Носила шубы и драгоценности, но сбежала к нищему артисту
— Кто это? — спросила Людмила Власова. Высокий белокурый «викинг» украдкой рассматривал её в буфете ВТО.
— Разве ты его не знаешь, Мила? Это же Годунов, приехал из Риги, танцует в «Молодом балете», мечтает перейти к нам в Большой.
Людмила Власова (Маркова) пришла в ВТО, где показывали фильм-балет «Трапеция» с её участием, а также Владимира Васильева и Екатерины Максимовой. В Большом театре она начала танцевать ещё в детских партиях, а когда начала там работать после окончания хореографического училища, на неё сразу же обратил внимание артист балета и начинающий балетмейстер Станислав Власов.
Старше Милы на 10 лет, многого достигший Власов разглядел в девушке перспективную балерину, поставив несколько номеров, которые и у нас, и за рубежом имели ошеломительный успех. Вскоре Станислав и Мила, которой было чуть больше двадцати, поженились.
— Мы прожили вместе десять лет, — вспоминала Власова. — Это было настоящее семейное счастье и богатый дом. Станислав приобрёл трёхкомнатную в кооперативе Большого театра, там же купили моей маме однокомнатную.
Наша квартира была шикарно отделана и уставлена мебелью, выписанной из Америки и доставленной пароходом, а я носила шубы и драгоценности. Но одна встреча перечеркнула годы гармоничного брака и перевернула нам всем жизнь…
Годунов уже видел Власову на сцене Большого, узнал её в ВТО, а его глаза говорили за себя сами. Он был моложе Людмилы на семь лет. Мальчишка!
— В ВТО после просмотра фильма вся съёмочная группа вышла на сцену, — рассказывала Людмила. — Александр весь фильм простоял у колонны. Стоя на сцене, я видела, что он по-прежнему не сводит с меня глаз.
Я подошла к нему сама и сказала: «Вы можете меня проводить». Он был поражён. Мы сели с Сашей в троллейбус и всю дорогу стояли сзади, хотя троллейбус был совсем пустой. Он непрерывно на меня смотрел.
— Я вообще-то не картина, — улыбнулась Мила, нарушив долгое молчание. Троллейбус не спеша вёз их по московским улицам.
— Я знаю, что Вы живая, — тихо сказал Саша.
Между ними вспыхнул роман, об этом узнал Станислав, Людмила где-то полгода металась между двумя мужчинами, саму себя не понимая: как можно из такого надёжного и счастливого брака уйти к юнцу! Было жаль и мужа, для него всё происходящее стало настоящей трагедией.
Но всё-таки Мила собралась с духом и уехала к Саше в его однокомнатную квартирку на окраине Москвы. Последовал развод с Власовым и скромная регистрация брака с Александром.
«Я обеспечу тебя всем!»: миф о том, что Годунов уехал на Запад из-за того, что перебивался с хлеба на квас
Первое время Власова продавала свои шубы и бриллианты, чтобы по-прежнему ходить в рестораны, она привыкла к совсем другому уровню комфорта. Годунов обещал ей, что у неё скоро будет всё!
Он уже танцевал в Большом, начались поездки за границу на гастроли, и как-то он купил жене шикарную песцовую шубу. Привозил одежду, обувь, духи, а после зарплаты бежал в ювелирный — покупать драгоценности.
В театре Александр очень быстро стал ведущим артистом, станцевав Принца в «Лебедином озере» в 21 год! Вместе с Людмилой они прожили около восьми лет. Роман с Милой, приход в Большой театр, женитьба — всё это произошло в 1971 году.
Говорят, что первой на него обратила внимание Наталья Бессмертнова и рассказала о нём Юрию Григоровичу. Григорович разглядел в Годунове большой талант и лично пригласил его в труппу Большого.
После первых американских гастролей Годунова и Власовой их встретила и расцеловала Екатерина Фурцева. Узнав, что они живут в однокомнатной квартире, решила этот вопрос мгновенно.
Пара переселилась в трёхкомнатную в новом доме, построенном для сотрудников Большого театра в Брюсовом переулке (центр столицы). Они выбрали первый этаж сознательно, чтобы открывать окно в заросший зеленью дворик и слушать птиц.
Уже в 1976 году Годунов получил звание заслуженного артиста РСФСР. А вот за границу не ездил года четыре, став невыездным.
Людмила рассказывала, что Годунов не скрывал восхищения более современными западными постановками и мечтал поработать, например, с Морисом Бежаром, французским балетмейстером и одним из крупнейших хореографов XX века. Немудрено, что власти опасались: Александр может сбежать на Запад!
Но поскольку Власова уверяла всех, что она никогда не сбежит из-за горячо любимой мамы, а Саша любит её (она лично объясняла всё это Фурцевой), то им верили. А роковую роль сыграло пристрастие Годунова к спиртному.
Людмила потом корила себя, что в одной из загранпоездок сильно поссорилась с мужем, увидев, что он пьёт сверх меры с товарищами уже в самолёте. В гостинице она ушла ночевать к подруге, а Александр отправился в бар пить виски.
В итоге, доклад от сопровождающих труппу ушёл куда надо — Годунов бухает и окружающие видят, что советский артист балета ведёт себя неподобающе! Через четыре года опять начали выпускать.
Кто-то делает упор на то, что у Александра был конфликт с Юрием Григоровичем, и он зажимал талант, не давая ему танцевать. Конфликты в театре были, есть и будут, а у Годунова характер был резкий.
Да, одно время они были в ссоре, по словам Власовой, и Григорович отлучил его от «Спартака» и не давал партии в других своих постановках. Но потом они помирились, Юрию Годунов был нужен, он не нашёл никого лучше Александра на партию царя в «Иване Грозном», и отношения опять стали нормальными.
— В последние годы Юрий Николаевич задействовал Сашу буквально везде и всюду! — утверждала Людмила. — Наряду с Майей Плисецкой он стал самым высокооплачиваемым танцовщиком Большого!
И всё же Саша был вечно чем-то недоволен, считая, что достоин большего. Видимо, манил его Запад… Говорил с горечью «Проходят мои лучшие годы!»
В августе 1979 года труппа Большого театра собралась на гастроли в Америку. Григорович хотел показать «Ромео и Джульетту». Годунов блистательно танцевал в этом балете Тибальда, и его с Людмилой тоже отправляли за границу, предварительно переговорив с парой.
Александру пообещали после возвращения дать более роскошную квартиру (чем шикарная трёхкомнатная) и присвоить звание Народного артиста.
И теперь мы вплотную подходим к тому моменту, когда во время этих гастролей Годунов принял решение остаться в Америке.
— Александр Годунов был могуч, горделив, высок, — писала Майя Плисецкая в своих мемуарах. — Сноп соломенных волос, делавший его похожим на скандинава, полыхал на ветру годуновского неповторимого пируэта. Человек был верный, порядочный, совершенно беззащитный, вопреки своей мужественной внешности.
Сенсационная история с его бегством из «коммунистического рая» была подготовлена бесприютным нищенским существованием в Большом. Его терзали, тоже долго не выпускали за границу, не давали танцевать.
Он сидел без копейки денег, что по его широте и гордыне было мучительно. Даже свой угол он получил только незадолго до побега. Я лишилась Зигфрида, Вронского, Хосе. Пусть теперь судьба будет к тебе милостива, Саша!..
Как любопытно писала Майя Михайловна о бесприютном и нищенском существовании Годунова. И как разнятся её слова с тем, что рассказывает Людмила Власова, муж которой был самым высокооплачиваемым танцовщиком самого оплачиваемого театра в СССР! Поистине, кому щи пусты, а кому жемчуг мелок.
Власова уверена: была провокация со стороны американцев. Напоили, сфотографировали, убедили просить политического убежища
В Америке около танцовщиков всё время крутился эмигрант из СССР фотограф Блиох. Людмила знала, что он постоянно рассказывает Годунову, каким великим и свободным стал бы тот в штатах!
— В тот день с утра Саша уехал за подарками нашим мамам, — вспоминала Власова. — До этого он уже купил платья, две шубы, мелочи… А наш с ним люкс был завален подарками от поклонников и покупками — одеждой и музыкальными системами.
Мы, как и все балетные, покупали вещи ещё и на продажу. Систему продашь — машину купишь. Всё это отправляли домой морем в контейнерах.
Вечером Людмила танцевала в «Легенде о любви», а придя в гостиницу, Саши в ту ночь так и не дождалась. Уже потом, реконструируя события, Власова предполагала, что дело было так: Блиох и другие заинтересованные лица пили с Годуновым, беспрестанно подливая, а, возможно, и подсыпая.
Он отключился и в гостиницу не вернулся, а потом в прессе появились фотографии, как пьяный Александр спит на полу в окружении бутылок.
Видимо, придя в себя, Годунов понял, что натворил: теперь его точно никогда за границу не пустят. Дальше артиста технично обработали, убедили просить политического убежища, а любимую жену пообещали привезти к нему. К Саше позвали Иосифа Бродского, который согласился быть рядом с ним в качестве поддержки и быть при нём переводчиком.
— Ваш муж Александр Годунов попросил политического убежища, — объявил советский консул побелевшей Людмиле.
— Неправда! — закричала она.
— К сожалению, это так. Вы хотите продолжить гастроли?
— Какие гастроли?! Отправьте меня домой к маме, сегодня же, — балерина разрыдалась.
На следующий день Милу посадили в самолёт. Она смотрела в иллюминатор и мысленно прощалась с Сашей, как вдруг в салон ворвалась группа американцев, по всей видимости, ФБР с предположительно переводчицей, говорящей с украинским акцентом.
— Вы должны выйти из самолёта!
— Я никому ничего не должна, — резко ответила Власова.
— Вас же увозят насильно, выходите!
— Кто вам это сказал?!
Противостояние — трое суток в самолёте. «Надеюсь, моя доченька вернётся»
В самолёт вбежали советский консул с помощниками и, возможно, кто-то из КГБ. Американцы под брюхо самолёта пригнали мерседес и не давали разрешения на вылет, пытаясь уговорить Людмилу остаться в США. Трое суток длилось это противостояние.
Труппа Большого театра продолжала давать спектакли. Юрий Григорович, произнеся приветствие перед публикой, мчался в самолёт, чтобы посидеть рядом с Милой. Как она ему была благодарна! Они старались больше говорить о спектаклях, балерина испытывала чудовищную боль из-за происходящего.
Рядом с самолётом стоял микроавтобус. Власова потом узнала, что там мог быть Александр. Почему он не выходил, неизвестно. Бродский рассказывал, что Годунов повторял как в бреду «Где моя жена? Верните мою жену!»
Переводчица сменила приказной тон на увещевания: «Он Вас любит и не отступится. Вы должны выйти на нейтральную территорию и заявить, что Вы хотите лететь домой, там никто не верит, что Вас не удерживают».
— Я не собиралась объяснять постороннему человеку, что у меня дома мама, и если её дочь не вернётся, она тихо увянет и умрёт. Не стану говорить с уверенностью спустя годы, но, думаю, даже посмотрев в Сашины глаза, не изменила бы своего решения. Если бы у меня не разорвалось сердце прямо там, я всё равно улетела бы домой.
— Мила сама решит, — мама Власовой в Москве отказалась делать заявление для прессы. — Надеюсь, моя доченька вернётся.
Она все трое суток пролежала без сил, ожидая, вернётся дочь или нет. Все подробности сообщали брату Людмилы, а он дозированно передавал маме, опасаясь за её сердце.
В самолёте в основном салоне сидели трое суток и советские пассажиры, ушли только иностранцы, им предложили другой самолёт. Сидели и ждали, чем разрешится эта ситуация.
— Когда переговоры зашли в тупик, американцы предложили вести переговоры на нейтральной полосе, ведь самолет Аэрофлота считался территорией СССР, — вспоминала Людмила. — Они пристроили к люку, откуда подавали в самолет пищу, длинную кишку, и мы с Григоровичем и консулом отправились на переговоры.
С американской стороны были заместитель председателя ООН, переводчик, адвокат Саши и врач. Врач, оказывается, должен был определить, не накачана ли я наркотиками.
Меня долго упрашивали остаться, но я твердила, что должна вернуться к своей матери, она не выдержит всего этого. Адвокат не произнес ни слова, но он стал весь мокрый. Выходили они все, как побитые. Нам разрешили взлететь.
Жизнь после. «При ней человек тосковал по другой женщине, ей не позавидуешь»
Мила месяц не выходила из дома, но театр вернул её к жизни — её ждали.
— Я тебе не предавал! — такими были первые слова Годунова ей, когда он впервые позвонил.
— Знаю.
— Ты сама улетела?
— Саша, это было моё желание, я спокойно могла выйти к тебе, — ответила Людмила. Годунов заплакал.
Первое время дела у Александра шли неплохо. С Михаилом Барышниковым, сбежавшим в Америку на пять лет раньше, они никогда не дружили, но всё-таки когда-то учились вместе, и он протянул руку помощи, пригласив Годунова в Американский балет, которым руководил.
Александр танцевал с известными балеринами Натальей Макаровой и Евой Евдокимовой, гастролируя по Америке и Европе. И вдруг — контракт расторгли! Опять сказался тяжёлый характер Александра, не умевшего быть дипломатом. Это в Большом театре Григорович с ним фактически нянчился, а там никто не собирался этого делать.
Между тем, жизнь брала своё. Александр около восьми лет жил вместе с известной актрисой Жаклин Биссет, а Мила вышла замуж за оперного певца Юрия Статника.
— Жаклин хотя бы европейка, умница по сравнению с этими дурами американками, — делился Саша по телефону с его уже бывшей женой и передавал привет счастливчику Юре.
— Она не скрывает, что при ней человек тосковал по другой женщине, — рассказывала Власова. — И если это так, то вообще ей не позавидуешь. Жаклин снималась в «Анне Карениной», и Саша как-то после выхода фильма позвонил мне.
Мы заговорили о ее роли. «Ты знаешь, — обратилась я к нему. — Я не люблю, когда нашу классику снимает Голливуд. Но мне Жаклин ближе к тому, что понравилась». «Ну да, ничего. Нельзя сказать, что плохо, — ответил Саша». Он чувствовал, что они расстанутся, но очень хорошо говорил о ее человеческих качествах.
Александр попытался сделать актёрскую карьеру в Голливуде. В период 1985-1995 гг он снялся в семи фильмах, самые известные из которых — «Свидетель», «Крепкий орешек» и «Прорва». Конечно, это были не главные роли.
Последний фильм, в котором он снялся — «Зона», по сюжету герой Годунова лихо танцует «цыганочку». Параллельно он предпринимал попытки основать собственную балетную школу, но из этого ничего не вышло. Два года на ТВ выходила его программа «Годунов: мир, где есть место танцу».
Людмила, расставшись с Большим театром (балетные рано выходят на пенсию), без дела не сидела. Её позвали работать в художественной гимнастике, а потом балерине позвонила знаменитый тренер Наталья Линичук и пригласила работать в качестве хореографа со своими танцевальными парами в фигурном катании.
— Я теперь стараюсь не пропускать соревнования фигуристов, — говорил Власовой Александр в телефонных разговорах. — Не мелькнёт ли где Милочка!
Людмиле рассказывали, что когда Большой театр гастролировал в штатах, на приём пришёл Годунов с Биссет, там он выпил лишнего.
— Саша, это твоя жена? — спросили его балерины.
— Нет, моя жена в России! — ответил Александр.
Жаклин было тяжело с ним, она его очень любила, но не справлялась с его тягой к спиртному и тоской… Через восемь лет они всё-таки расстались.
Жаклин шепнула мне: «Всю жизнь он любил только тебя». Трагическая развязка
Смерть Годунова в 45 лет в 1995 году была окутана некоей тайной. В заключении о смерти написали, что «смерть наступила от естественных причин». Его нашли сидящим в кресле в его лос-анджелесской квартире только на четвёртый день. Похоронами занималась Арлин Медани, секретарша Годунова.
Она запретила вскрытие и не устраивала похороны. Когда друзья Александра пришли проводить его в последний путь, Арлин уже кремировала его тело и отмахивалась, когда её спрашивали, где она развеяла прах: он-то завещал разделить его на три части и передать матери, Биссет и его ученикам.
Исчез его личный архив и вещи. Через два года его родственники в Риге получили что-то из наследства. А на одном из балконов его квартиры засохли в кадках русские берёзки…
Людмила познакомилась с Жаклин, когда француженка приехала на Московский фестиваль и попросила Андриса Лиепу организовать им встречу. Женщины обнялись и постояли молча, роняя слёзы. Сходили в Большой театр, Жаклин попросила показать гримёрку Годунова и сцену, без которой, как она сказала, Саша не смог жить.
Заказали молебен в церкви неподалёку, священник передал Людмиле немного земли и велел найти место: «Тогда душа его успокоится. И будет могилка, куда вам можно прийти». Вдова любимого учителя Годунова Алексея Ермолаева разрешила закопать эту землю на могиле супруга. Теперь там стоит камень с надписью: «Александр Годунов. Ты всегда с нами».
— Жаклин шепнула мне: «Всю жизнь он любил только тебя», — рассказывала Власова. — Мне было невыносимо трудно расстаться с ним. Я знаю, что 99% женщин, представляя себя на моем месте, скажут, что они бы остались. Но судить легко…
Саша знал, как я люблю маму, посвятившую мне и брату жизнь, но надеялся, что я все-таки выберу его. Наших друзей до сих пор мучает вопрос: «Что было бы, если бы я не улетела? Остался бы он жив?» Думаю, это может знать только Бог.
Иосиф Бродский написал в некрологе: «Я считаю, что он не прижился и умер от одиночества». Интересно, переживал он из-за того, что принял в невозвращении Александра самое горячее участие…
