Их знакомство началось странно.
— Стало быть вы внук того, кто yбил моего деда?
— Да, но… Мисс, к той ужacной истории я не имею никакого отношения. Меня тогда еще и на свете не было.
Мэри Чаворт загляделась на красивого, точно римский юный бог, подростка и ответила не сразу. Возникла неловкая пауза.
Молодой лорд Байрон приехал на каникулы в семейное поместье Ньюстед. Учась в одной из старейших и известнейших британских школ — Харроу, он скучал по фамильному замку и часто видел его во сне.
Полуразрушенный, местами поросший мхом, овеянный легендами Средневековья, он был по-своему уютен и удобен. Но если замок еще как-то устоял, то от самого поместья осталось, считай, одно название.
До полного разорения Ньюстед довел его предыдущий хозяин — Уильям Байрон по прозвищу «Злой лорд Байрон».
Это был чистой воды сумасброд, который зачем-то вырубил принадлежавшие ему леса, во время охот истрeбил всех ланей, лис и прочую живность. Лорд плохо обращался с прислугой и работниками поместья, не терпел каких-либо возражений.
Как-то его двоюродный брат граф Чаворт, владелец соседнего поместья в Эннсли, заспорил с ним о способе подвешивания добытой дичи, Уильям Байрон не нашел лучшего аргумента, чем yдaром меча yбить Чаворта. «Злого лорда» судили его коллеги, пэры Англии. Но так как он был явно не в себе, дело ограничилось бессрочным домашним арестом…
С той поры между Байронами и Чавортами пробежала черная кошка: семьи терпеть друг друга не могли. Между поместьями была аллея, называемая «Брачной». Она была названа так в те времена, когда Байроны и Чаворты вступали в родственные отношения. Теперь эта аллея поросла сорняками и кустами.
Приехав в Ньюстед на летние каникулы, шестнадцатилетний Джордж Байрон однажды оседлал своего любимого коня по кличке Дьявoл и поехал по Брачной аллее. Первыми, кого он увидел в соседнем поместье Эннсли, были две молоденькие девушки.
Они сидели на залитой солнцем террасе и, как близкие подружки, пили чай. Дул теплый летний ветерок; он словно играя, шевелил волну пышных, черных как смоль волос одной из девушек.
На голове другой, судя по всему, горничной, сиял белый крахмальный чепец. Слезая с коня, Байрон обратился к темноволосой: «Вы, если не ошибаюсь, графиня Мэри Чаворт?»
Она улыбнулась: «Да, я Мэри Чаворт. А вы кто?» — «Я Джордж Байрон!»
Красивое лицо Мэри слегка передернулось: «Энни, — сказала она служанке, — оставь нас пожалуйста…»
Когда та ушла, Мэри, опустив глаза, тихо спросила: «Так значит, вы из тех Байронов?»
Девушка была чудо как хороша и он набрался наглости и предложил: «Погода отличная. Может прокатимся по здешним местам?»
Неподалеку он заметил привязанного белого скакуна. Хотя Мэри была на два года старше его, они быстро подружились. В Эннсли Байрон стал частым гостем. На косые, порой откровенно недружелюбные взгляды ее родственников Джордж старался не обращать внимания. Он весело уверял Мэри, что, несмотря на вражду местных Монтекки и Капулетти, их не постигнет печальная участь Ромео и Джульетты.
Шутки шутками, но его с первых же дней неудержимо потянуло к Мэри. Случалось, он приезжал в Эннсли, когда она спала. Устроившись с книгой на террасе, Джордж покорно ждал, когда она проснется и позавтракает. Однажды Байрон невольно подслушал ее разговор со служанкой.
— Ваш ухажер, госпожа, уже давно здесь!
— Он еще слишком молод, чтобы называться ухажером! — засмеялась в ответ Мэри.
— Но ведь вы влюблены в него?
— Красивый мальчик. Он не по годам развит. Мне с ним интересно. Но вряд ли это можно назвать любовью…
Больше всего им нравились совместные верховые прогулки. За лето они объездили всю округу вдоль и поперек. Несколько раз с замиранием ердца заезжали в знаменитый Шервудский лес. Они там впервые поцеловались и за ними с интересом наблюдала охотившаяся за мышами лиса.
Они мчались наперегонки в места, где Робин Гуд орудовал со своей шайкой. А когда ехали тихо, он читал Мэри свои стихи. Она внимательно слушала, повернув к нему лицо.
— А в снегах твоей зимы холодны, бездушны мы… — однажды повторила она понравившуюся строфу. — Если не секрет, это про кого?
— Про тебя, — вспыхнув, ответил Байрон.
— Звучит красиво и необычно. — Мэри тоже покраснела и шутливо пригрозила ему пальцем. — Но я вовсе не холодная…
К концу каникул Джордж не сомневался, что любит Мэри и будет любить всегда. Расставаясь с ней до утра следующего дня, он не мог и не хотел расстаться с ее образом. Чем бы он не занимался, всегда видел перед собой ее бархатные карие глаза, ощущал аромат ее духов, слышал музыку ее переливчатого голоса.
В последние дни перед отъездом в Харроу он пропадал в Эннсли чуть не до самой ночи. Чтобы сохраниться в памяти Мэри в самом привлекательном виде, Байрон ходил на вытянутых пальцах увечной ноги, что делало его хромоту мене заметной. Зато по возвращении в Ньюстед чуть не криком кричал от страшной боли в искалеченной стопе…
При рождении неумелые повитухи повредили ему ногу, чем, сами того не зная, весьма повлияли на историю изящной словесности. Всю жизнь страдающий комплексом неполноценности Байрон стремился воплотить рыцарский идеал — и стихами, и поступками.
…Когда настали следующие каникулы, едва приехав в Ньюстед, Джордж наскоро перекусил и засобирался в Эннсли.
— Не надо тебе туда ехать, — тихо сказала ему мать.
— Это еще почему?
— Я скажу. Но только ты достань сначала носовой платок. Мэри Чаворт выходит замуж.
Он не поверил ей и даже засмеялся.
— Замуж? За кого?
— За какого-то сквайра… Говорят, он в два раза старше ее. И в отличие от тебя богат…
Его матушка Кэтрин Байрон не всегда была бедной. Жить по средствам пришлось после того, как Джон Байрон, ее муженек и отец Джорджа, красавец, бравый офицер, промотал свое состояние и ее огромное приданое, просадил в карты, после чего сбежал с любовницей во Францию, где и умер при неизвестных обстоятельствах.
Миссис Байрон пришлось сдать лорду Грею свое поместье Ньюстед в аренду, чтобы оплатить достойное образование единственному сыну. Лорд Грей любезно разрешил миссис Байрон и ее сыну останавливаться в замке во время школьных каникул Джорджа.
…Несмотря на уговоры матери, Джордж все равно поехал в Эннсли. Как и в первый раз, он увидел Мэри и Энни на террасе дома. Горничная что-то вязала, а Мэри просто нежилась на солнце. Увидев Байрона, Энни стремительно покинула террасу. Как и в первый раз, Джордж не спешился с коня.
— Как я рада тебя видеть! — воскликнула Мэри, стараясь не смотреть ему в глаза. — Ты так подрос, так возмужал…
У него от волнения перехватило дыхание. Но он переборол себя и спросил:
— Я слышал,ты скоро станешь миссис… Это правда?
— Да, — кивнула она. — Я выхожу замуж за Джона Мастерса.
— Ты любишь его?
— Да, — поспешно кивнула она. — Джон очень славный. Он лучший наездник и охотник на лис в округе.
— Это все, что ты можешь сказать о нем?
— Джордж! — вдруг расплакалась она. — Не мучай меня своими вопросами. Уже невозможно что либо изменить. Мы помолвлены, мы обменялись кольцами.
— А как же я?! — задохнулся он от горя и возмущения. — Нельзя было подождать, когда я окончу колледж?
— Мои родственники считают, что я и без того засиделась в девушках. И они с самого начала ничего не желали слышать о Байронах. Ни о ком из них…
Мэри перегнулась через перила и потрепала холку его коня.
— Джордж, не переживай! — она улыбнулась сквозь слезы. — Ты умный мальчик. У тебя это скоро пройдет.
— Скажи еще, что я хороший мальчик! — злясь на нее, на себя, на весь мир, еле выговорил он.
— Ты не хороший! — одной рукой она гладила коня, а другую прижала к лицу Джорджа. — Ты замечательный!
— Еще скажи, что мы останемся друзьями!
Он осторожно, но решительно отвел ее руку, развернул коня и помчался прочь по Брачной аллее.
С того дня он перестал бывать в Эннсли. Джордж редко выходил из замка. Он читал, писал стихи. Изредка, оседлав Дьявoла, носился по местам, где они с Мэри были вместе.
Лишь под самое Рождество, узнав, что Мэри стала женой Джона Мастерса, Джордж отправился в Эннсли. Через служанку он передал записку для Мэри, в которой попросил миссис Мастерс-Чаворт прийти к часовне на высоком холме.
Ждать ему пришлось долго. По небу ползли свинцовые тяжелые тучи, задевающие кроны деревьв. Наконец Мэри пришла. Она была в светлой накидке, которая удивительно гармонировала с ее темными волосами.
Байрон не поздравил ее, как полагалось с законным браком, не спросил, как ей живется, а сразу начал с того, что почти все эти месяцы почти не спал, а если засыпал, то видел во сне одну.
— Можно я прочитаю тебе стихи? Я их написал сегодня утром…
И, не дожидаясь ответа, начал читать:
О! Если мне порой в прекрасном сновиденьи
Приснится, что любим я пламенно тобой
Не правда ль, ты простишь мне это упоенье?
— Ты, Джордж, талант, а наверное, даже гений… — сказала Мэри задумчиво. — А я? Я, кажется поломала жизнь и себе, и Джону. Мы так недолго вместе, а уже ссоримся каждый день…
Не зная, чем ее утешить, он обнял ее и долго не отпускал. Мэри оторвалась от него и, всматриваясь в даль, сказала:
— Видишь всадника? Мне кажется, это Джон. Он не должен нас видеть. Джордж, милый, уезжай!
Байрон помнил эту женщину всю жизнь. В 1812 году увидела свет поэма «Паломничество Чальд Гарольда». И уже с первых ее строф звучат мотивы, навеянные воспоминаниями о Мэри Чаворт:
Жил юноша в Британии когда-то
Который добродетель мало чтил
Он дни свои влачил в сетях разврата
А ночи за пирами проводил
Вздыхал о многих, но одну — любил
И та одна осталась недоступной.
Через много лет разочарованная и скучающая Мэри Мастерс напишет письмо уже прославленному сердцееду Байрону, предлагая встретиться, вспомнить беззаботную юность и восстановить старую дружбу. Он не ответит…
Конец! Всё было только сном.
Нет света в будущем моём.
Где счастье, где очарованье?
Дрожу под ветром злой зимы,
Рассвет мой скрыт за тучей тьмы.
Ушли любовь, надежд сиянье…
О, если б и воспоминанье!
«Воспоминание», 1806
Байрон тогда не мог предвидеть, сколь глубокой окажется его любовь. За несколько месяцев до своей смерти в одном из писем он писал: «…я в ранней юности сильно полюбил внучатую племянницу мистера Чаворта. Она была старше меня двумя годами, и мы в юности много времени проводили вместе. Она вышла замуж за человека из старинной и почтенной семьи, но брак ее оказался несчастливым, как и мой».
