— Мы почти собрались, Димон говорит, танк немного задержится, — голос Ильи в прихожей был бодрым, деловитым, будто он не домой с работы пришёл, а ворвался в штаб перед решающим наступлением.
Аня замерла у стола, поправляя свечу в высоком подсвечнике. Пламя качнулось, бросив на её лицо трепетные тени. Она приготовила всё. Идеально всё. Запечённая утка с яблоками источала пряный, сладковатый аромат, наполняя небольшую кухню-гостиную запахом уюта и праздника. На белоснежной скатерти стояли два хрустальных бокала, в которых уже налитое рубиновое вино медленно дышало, раскрывая свой букет. Она надела то самое чёрное шёлковое платье, которое он когда-то назвал «опасным», и сделала лёгкий макияж, подчеркнув глаза. Пять лет. Сегодня было ровно пять лет.
Он вошёл в комнату, бросив на стул сумку от ноутбука. Чмокнул её в щёку на ходу, мимолётно, не глядя. Его взгляд уже был прикован к экрану телефона, который он держал в руке.
— Представляешь, этот идиот из «Сумрака» опять на аукцион выставил тот самый топор! Цену заломил, конечно, но если мы сегодня выбьем с босса новый щит, то сможем поторговаться.
Аня молча смотрела на него. На его поглощённое лицо, на то, как большой палец лихорадочно скользит по экрану, набирая сообщение в чат. Он не заметил ничего. Ни платья, ни свечей, ни накрытого стола. Он был здесь, в метре от неё, но его сознание находилось за тысячи километров, в мире, сотканном из пикселей, лута и гильдейских обязательств. Её заранее заготовленная улыбка медленно таяла, превращаясь в напряжённую, неподвижную маску.
— Я сегодня приготовила твою любимую утку, — тихо сказала она, пытаясь пробиться сквозь невидимую стену, отделявшую его от реальности.
— Угу, пахнет отлично, — бросил он, не отрывая глаз от телефона. — Так, всё, танк на месте. У нас ровно час до начала. Надо успеть бафнуться.
Он прошёл к своему углу комнаты, который она мысленно называла «капищем». Массивный стол, заставленный двумя мониторами, профессиональная клавиатура с подсветкой, кресло, больше похожее на трон пилота космического корабля. Её подарок на прошлую годовщину, которую он тоже чуть не пропустил из-за какого-то «ивента».
— Может, ты хотя бы телефон отложишь? На пять минут, — в её голосе ещё не было металла, но уже пропала всякая теплота.
— Ань, ты не понимаешь, это важно, — он наконец оторвался от экрана и посмотрел на неё. Взгляд был раздражённым, как у человека, которого отвлекли от решения мирового уравнения. — У нас сегодня рейд на Короля-Лича. Мы к этому полгода готовились. Вся гильдия на ушах стоит. Это вопрос репутации.
Он говорил слова, которые для неё были пустым набором звуков. «Король-Лич», «гильдия», «репутация». В её мире репутация — это когда ты держишь слово. Когда помнишь важные для твоей семьи даты. Когда видишь, что твоя жена потратила полдня, чтобы устроить для вас двоих праздник.
Она сделала шаг к нему. Её шёлковое платье тихо зашуршало. Она остановилась так близко, что он не мог не посмотреть на неё по-настоящему.
— Илья, скажи мне, какой сегодня день? — спросила она ровно, без всякого выражения.
Он нахмурился. Его мозг, настроенный на тактику боя и расчёт урона, с трудом переключился на такой примитивный вопрос. Он посмотрел в потолок, пытаясь что-то вспомнить. В его глазах не было ни капли узнавания, ни тени вины. Только пустота.
— Четверг, — наконец выдал он с уверенностью. — У нас рейды всегда по четвергам и вторникам. Ты же знаешь.
В этот момент что-то внутри Ани с глухим стуком оборвалось. Последняя тонкая ниточка надежды, которую она так старательно пряла весь день. Она смотрела на мужа, и видела перед собой не родного человека, а чужого, одержимого подростка в теле тридцатилетнего мужчины. Улыбка окончательно сползла с её лица. Глаза стали холодными, как два осколка серого льда. Она молча развернулась и пошла к столу. Взяла свой бокал с вином. И залпом выпила его до дна.
— Что это за представление? — спросил Илья, наконец оторвавшись от телефона. Он смотрел на пустой бокал в её руке с лёгким недоумением, будто она совершила какой-то странный, неуместный ритуал. — У тебя что-то случилось?
Она медленно поставила бокал на скатерть. Стук хрусталя о дерево прозвучал в наступившей тишине оглушительно, как выстрел. Она подняла на него глаза, и в их глубине больше не было ни тепла, ни ожидания. Только выжженная дотла пустошь.
— Да, Илья, случилось, — её голос был спокойным, но от этого спокойствия по спине пробегал холодок. — Случилась наша пятая годовщина свадьбы. Тот самый день, который ты только что променял на рейд с каким-то Димоном и добычу виртуального топора.
До него начало доходить. Медленно, со скрипом, как до старого, давно не смазанного механизма. На его лице проступило что-то похожее на раскаяние, но оно было поверхностным, дежурным. Как у ребёнка, которого поймали с рукой в банке с вареньем.
— Чёрт… Аня, прости, — пробормотал он. — Я совсем замотался на работе, потом эти… Голова забита была. Ну, ты же знаешь, какой сегодня важный бой.
— Конечно, знаю, — кивнула она. Её спокойствие начинало пугать его гораздо больше, чем если бы она кричала. — Ты мне про него все уши прожужжал. Про тактику, про «танка», про щит. Про всё, кроме нас. Ты пришёл домой, даже не посмотрев на меня. Ты не заметил ни стол, ни свечи, ни это платье. Ты посмотрел сквозь меня, потому что я не часть твоего рейда. Я просто декорация в квартире, где стоит твой компьютер.
Она обвела рукой комнату. Праздничный ужин, который она так старательно готовила, теперь казался нелепой, жалкой пародией. Аромат утки больше не казался уютным, он был тяжёлым и удушливым, как запах цветов на похоронах чего-то важного.
— Ань, ну перестань. Не начинай, а? — он сделал шаг к ней, собираясь её обнять, применить старый проверенный трюк. — Мы же можем отметить в выходные. Посидим как следует, в ресторан сходим. А рейд перенести нельзя, парни не поймут. Это командная работа.
Она отступила от него, не давая к себе прикоснуться.
— Командная работа? А мы с тобой, по-твоему, не команда? Сколько денег ты влил в эту свою «командную работу» за последний год? В этого своего персонажа? Столько, сколько мы на отпуск откладывали? Больше? Ты хоть помнишь, когда мы в последний раз куда-то ходили вдвоём не в продуктовый?
Его лицо начало меняться. Вина уступала место раздражению. Он не любил, когда трогали его священную корову.
— Это моё хобби! Моя отдушина! Я что, не имею права после работы расслабиться так, как я хочу? Я же не пью, не шлюхаюсь по бабам! Я сижу дома, за компьютером! Что тебе опять не так?
И тут плотину прорвало. Её ледяное спокойствие треснуло, выпуская наружу раскалённую лаву ярости, копившейся годами.
— Тебе важнее твои тупые игрушки, чем наша годовщина? Хватит! Или ты сейчас же продаёшь своего персонажа, или собираешь свои манатки с компьютером и валишь жить к своим сокланцам!
— Эй, постой! Ты чего это разоралась?
— В этой квартире твоего игрового кресла больше не будет! Выбирай!
Он ошарашенно смотрел на неё. Ультиматум был настолько чудовищным, настолько немыслимым в его системе координат, что он на секунду потерял дар речи.
— Продать?.. Ты в своём уме? — наконец выдавил он, и в его голосе прозвучало искреннее оскорбление, будто она предложила ему продать на органы собственного ребёнка. — Да я в него душу вложил! Пять лет жизни! А ты… ты просто ничего не понимаешь!
Он не сказал больше ни слова. Он просто развернулся, прошёл к своему столу и сел в кресло. Демонстративно, с вызовом. Взял со стола массивные наушники с микрофоном, и с характерным щелчком пластика надел их на голову, полностью отрезая себя от её голоса, от её присутствия, от реальности. На мониторе уже светилось окно загрузки. Он сделал свой выбор.
Утро не принесло примирения. Оно принесло лишь холодную, ясную пустоту. Воздух в квартире казался густым и неподвижным, пропитанным невысказанными словами вчерашнего вечера. Илья вёл себя так, будто скандал был не более чем досадным сбоем в программе, который можно проигнорировать и дождаться, пока система сама перезагрузится. Он молча выпил кофе, глядя в экран телефона, собрался и, уже стоя в дверях, бросил через плечо:
— Я буду поздно. Не жди.
Он не извинился. Не попытался поговорить. Он просто поставил их жизнь на паузу, будучи уверенным, что по возвращении сможет нажать «продолжить», и всё пойдёт как раньше.
Аня дождалась, пока звук его шагов затихнет на лестничной клетке. Она не плакала. Слёзы высохли ещё вчера, оставив после себя только твёрдую, как застывший цемент, решимость. Она подошла к окну и посмотрела вниз, на их заставленный машинами двор. У неё не было плана мести, не было желания причинить ему боль. Было лишь холодное, хирургическое понимание: опухоль нужно удалить. Иначе она съест всё, что осталось.
Она нашла в телефоне номер грузоперевозок. Голос диспетчера на том конце был сонным и безразличным.
— Алло, служба перевозок? Мне нужно вывезти компьютерное место. Да, целиком. Стол, кресло, системный блок, два монитора. Адрес…
Она назвала их адрес, а потом, после короткой паузы, адрес доставки. Адрес его матери. Места, откуда он когда-то перевёз всё это барахло в их общую жизнь.
Через час в дверь позвонили. Два хмурых парня в рабочих комбинезонах. Они без лишних слов прошли в комнату.
— Вот это, — Аня указала на его «святилище».
Она наблюдала за процессом со стороны, с отстранённостью патологоанатома. Её движения были выверенными и спокойными, когда она подошла и начала сама отсоединять провода. Она знала этот клубок кабелей лучше, чем он. Вот этот, толстый, в чёрной оплётке — питание. Этот, с синими наконечниками — на первый монитор. Этот — на второй. Она не рвала провода, а аккуратно отсоединяла их, нажимая на маленькие пластиковые защёлки. Каждый щелчок коннектора звучал как точка в конце предложения.
Грузчики, не сговариваясь, взялись за массивный стол. Аня видела, как напряглись их спины. Этот стол он выбирал сам, «чтобы ничего не вибрировало». Потом они взяли кресло-трон. Его обивка из эко-кожи была уже потёрта в тех местах, где его локти и затылок соприкасались с ней тысячи часов. Это было не просто кресло. Это был его личный командный пункт, его кокон, отделявший его от неё, от всего мира.
Самым тяжёлым был системный блок. Металлический ящик, гудящий кулерами и переливающийся синей подсветкой сквозь боковую панель. Сердце его мира. Мозг его персонажа. Аня смотрела, как один из грузчиков, кряхтя, поднимает этот ящик, и не чувствовала ничего, кроме странного, звенящего облегчения.
Потом наступила очередь периферии. Клавиатура, которая по ночам светилась всеми цветами радуги, как новогодняя ёлка. Мышь, идеально лежавшая в его ладони. Наушники, которые были его щитом от её голоса. Всё это она аккуратно сложила в коробку из-под старого пылесоса.
Когда они всё вынесли, угол комнаты опустел. На полу остались лишь вдавленные следы от ножек стола и кресла, да пыльный прямоугольник на паркете. Квартира вдруг стала больше. Светлее. Тише. Пропал постоянный низкочастотный гул компьютера, к которому она так привыкла, что перестала замечать. Тишина больше не была тяжёлой. Она была чистой.
Аня заплатила грузчикам, и они ушли, оставив её одну в обновлённом пространстве. Она прошла на кухню. На столе всё ещё стояла нетронутая утка и два бокала. Она молча собрала всё со стола, выкинула утку в мусорное ведро, вылила вино в раковину. А потом села на диван посреди гостиной. И стала ждать. Не его возвращения. А его звонка. Она знала, что он обязательно позвонит.
Илья повернул ключ в замке с привычной усталостью. За плечами висела сумка с ноутбуком, в голове гудел офисный шум, а в мыслях уже выстраивалась тактика вечернего противостояния на полях Азерота. Он ожидал чего угодно: ледяного молчания, новой волны упрёков, битой посуды. Но он не был готов к тому, что увидел.
Угол комнаты, его угол, был девственно чист. Пуст. Там, где ещё утром возвышалась его крепость, его алтарь, теперь зияла пустота. На паркете виднелся призрачный, более светлый прямоугольник там, где стоял стол, и четыре глубоких вмятины от ножек его трона. В воздухе стоял лёгкий запах пыли, которую потревожили впервые за много лет. Его первой мыслью была не «Где Аня?», а «Где мои вещи?». Паника была животной, первобытной. Это было не просто исчезновение техники. Это было осквернение святыни.
Он рванул телефон из кармана, пальцы дрожали так, что он с третьего раза попал по её имени в контактах. Гудки казались вечностью.
— Да, — ответил её голос. Спокойный, ровный, как у робота-автоответчика.
— Где мой компьютер? — выдохнул он, не здороваясь. — Что ты сделала? Ты вызвала воров?
— Нет. Я вызвала грузчиков, — её голос был абсолютно бесстрастным.
Илья замер. Он не мог осмыслить услышанное. Это было за гранью его понимания.
— Каких грузчиков? Ты… ты что, продала его? Ты с ума сошла?! Там же… Аня, ты хоть понимаешь, сколько это всё стоит?!
— Я ничего не продавала, — всё так же монотонно ответила она. — Я вернула твои вещи туда, откуда ты их когда-то забрал. Они у твоей мамы. Можешь ехать.
Он почувствовал, как кровь отхлынула от лица. У мамы. В его старой детской комнате. Его боевая станция, его мир, его продолжение — теперь стоит где-то рядом с его школьными грамотами и коллекцией вкладышей от жвачки.
— Ты… ты… — он не мог подобрать слов, в горле клокотал бессильный, яростный рёв. — Да ты просто больная! Я сейчас приеду, и мы поговорим по-другому!
— Не нужно приезжать, Илья. Тебе здесь больше нечего делать. Твой новый дом теперь там, рядом с твоими соклановцами и твоим виртуальным барахлом. Ключи можешь оставить у мамы.
В трубке на секунду повисла тишина, а потом раздался новый голос. Властный, дребезжащий от негодования. Голос его матери.
— Анна, что это за выходки? Ты что себе позволяешь? Мальчик пришёл домой, а ты выкинула его вещи! Он мне всё рассказал!
Илья, видимо, уже успел набрать её, стоя посреди опустошённого угла, и теперь в отчаянии передал ей телефон, как последнюю надежду. Но он не знал, что для Ани больше не существует авторитетов.
— Здравствуйте, Тамара Викторовна, — голос Ани стал ещё холоднее, если это было возможно. — Я не выкинула вещи вашего «мальчика». Я отправила их ему домой. Туда, где его любят вместе с его увлечениями.
— Да как ты можешь! Он работает, он семью обеспечивает! А ты вместо того, чтобы поддержать, устраиваешь такие представления!
— Он обеспечивает питанием и электричеством свой компьютер, — отрезала Аня. — А его семья — это те, с кем он убивает Короля-Лича. Мне в этой семье места не нашлось. Так что теперь вы можете заботиться о своём сыне сами. Готовить ему ужины, которые он будет есть, глядя в монитор. Удачи.
Она не стала дожидаться ответа. Она просто нажала кнопку отбоя.
А через час, сидя в своей детской комнате, Илья смотрел на коробки и разобранный стол. Рядом на кровати с выцветшим покрывалом сидела его мать и причитала о том, какая стерва ему досталась. Его кресло-трон с хромированными подлокотниками выглядело здесь чудовищно нелепо, как космический корабль, приземлившийся на деревенском огороде. Он был окружён всеми своими сокровищами, всеми артефактами своей силы. Но он никогда в жизни не чувствовал себя таким разгромленным и бессильным. Он проиграл самый важный бой, даже не поняв, что он начался.
Аня сидела на диване в своей тихой, просторной квартире. Она взяла телефон. Открыла контакт «Илья». Нажала «Заблокировать». Потом нашла номер свекрови. И сделала то же самое. В квартире тихо гудел холодильник. И больше ничего…
