«Дитё позеленело!», — голосила Феклуша. Сынок ее, годовалый младенец, и правда, лежал в люльке зеленый.
«Не шуми, лядащая! — прикрикнула на Феклу свекровь. — Ребятенок же голодный! Молока не дал тебе Господь, так еще и жёвку сыну ленишься приготовить! Какая ты после этого мать? Тащи живо хлеб и тряпицу, жёвку делать будем!
Если у крестьянской женщины после родов не было молока для кормления дитя — это была беда. И часто беда эта заканчивалась настоящей трагедией.
В отсутствие материнского молока ребенка приходилось кормить коровьим или козьим. Крестьянке рано приходилось выходить на работу, поэтому кормление младенца было нерегулярным.
Чтобы насытить ребенка и сделать так, чтобы он не кричал, крестьянские женщины жевали кашу, белый или черный хлеб, заворачивали получившуюся массу в тряпицу и давали получившуюся соску малышу. В деревнях хлебную соску называли «жёвка».
И вот в жёвке-то и таилась смертельная для ребенка опасность. Через некоторое время от такого питания младенец начинал хворать, у него появлялся сильный понос. Дитя в буквальном смысле зеленело. А мать не могла понять, что же случилось.
Проблема детской смертности в Российской империи была невероятно актуальной. Из 1000 младенцев до года не доживало 287.
Великий русский писатель Лев Николаевич Толстой, уделявший грудному вскармливанию огромное внимание и в художественной прозе и в публицистике, приводил в 1906 году еще более пугающую статистику:
«За границей в Англии и в других странах, где всякая мать кормит своего ребенка только грудью и не знает никаких сосок и не употребляет их, в странах из 100 новорожденных не доживает до года только 9, 10, 12 человек, а у нас в России из 100 новорожденных не доживает до года 33, а местами даже 60 человек».
60 новорожденных из 100 — это 600 из тысячи. Чудовищная цифра! Нельзя исключать, что Толстой, все же, несколько сгустил краски, а ситуацию в Англии несколько приукрасил (детская смертность в трущобах Лондона была огромная, а матери зачастую давали малышам «лекарства» на основе опиатов).
Тем не менее, то, что в Российской империи, а в особенности в крестьянской среде, смертность новорожденных достигала размеров национального бедствия — это факт.
И Лев Толстой однозначно указал главного виновника:
По всей стране «святые младенцы», причмокивая, высасывали из «жёвок» саму смерть. И нельзя обвинить в этом их бабушек и матерей — неграмотные женщины понятия не имели о микробах, о гигиене. Да и не было молока. Чем кормить дитя?
Перед самой смертью Лев Николаевич Толстой, который сам потерял четырех детей-младенцев (не от жёвки, правда), написал:
«Соска убила на Руси людей больше, чем чума и холера и все болезни. Надо вооружиться против нее и помогать друг другу уничтожить ее».
Царское правительство так и не смогло «вооружиться против соски и уничтожить ее». Настоящую борьбу за гигиену, против темноты крестьянской и детской смертности развернула уже советская власть.
Женщинам на селе разъясняли, что, используя «жёвку», мать передает свои микробы младенцу. Кроме того, хлеб и каша — неподходящая пища для дитя, она вызывает у ребенка тяжелые поносы и болезни ротовой полости.
Несмотря на то, что в стране шла Гражданская война, что государство было вконец разорено, советская власть изыскивала средства для публикации многомиллионными тиражами цветных плакатов и открыток, направленных на просвещение матерей.
И удар наносился непосредственно по «жёвкам». Вот, например, просветительский плакат 20-х годов, созданный замечательным художником А.Н. Комаровым:
Борьба большевиков с «жёвкой» была тяжелой. Кондовая, дикая, деревенская Русь отчаянно сопротивлялась. В отдаленных местах матери продолжали давать детям «жеваные соски с кашей и хлебом» и в 50-е годы, и даже позже.
Но, тем не менее, традиция эта стремительно уходила в прошлое. Росла грамотность матерей, росла их сознательность, — падала детская смертность.
С повышением благосостояния государства питанию малышей стало уделяться все больше внимания, в том числе, в колхозах. Стали появляться специальные смеси для кормления, даже на селе открывались молочные кухни.
То, о чем так мечтал Лев Толстой произошло — «жёвка» была побеждена. И, как не относись к большевикам, но по-настоящему бороться с основным убийцей крестьянской детворы стали именно они, а не царская власть.
