Декабрь всегда пах мандаринами и ложью. Я сидела на кухне, сжимая в руках остывшую чашку кофе, и смотрела на дверь. Часы показывали половину первого ночи. Максим обещал вернуться к десяти.
«Корпоратив затянулся», — написал он в одиннадцать. Коротко, без смайликов, без извинений. Я не ответила. Просто положила телефон экраном вниз и стала ждать.
Когда я услышала щелчок замка, было уже без двадцати два. Максим вошел, стараясь не шуметь, стянул ботинки и повесил куртку. Под ней был темно-синий свитер — тот самый, который я подарила ему на годовщину.
— Привет, — он улыбнулся виноватой улыбкой. — Извини, что так поздно. Начальство решило…
Я встала и подошла ближе. От него пахло алкоголем, табачным дымом и чем-то еще — чужим, сладким, женским. Парфюм, которым я никогда не пользовалась.
— Весело было? — я старалась говорить спокойно, но голос предательски дрожал.
— Обычный корпоратив, — он прошел мимо меня к холодильнику. — Наташа из бухгалтерии опять напилась и пела караоке. Все как всегда.
Я смотрела на его спину. На темно-синей шерсти, на плече, светились три длинных светлых волоса. Я блондинок в их офисе не знала. Наташа была жгучей брюнеткой.
— Максим, — я подошла и аккуратно сняла один волос с его свитера. — Это что?
Он обернулся, посмотрел на тонкую светлую нить между моими пальцами и пожал плечами:
— Понятия не имею. Может, в метро кто прислонился. Или в лифте. Ань, ну не начинай опять, прошу тебя.
— Не начинай? — я почувствовала, как внутри все закипает. — У тебя чужие волосы на одежде, от тебя пахнет женским парфюмом, ты приходишь в два часа ночи, и я не должна начинать?
— Боже мой, — он провел рукой по лицу. — Это паранойя какая-то. Я на корпоративе был. С коллегами. Люди обнимаются, фотографируются. Это нормально!
— Как тогда, полгода назад? Тоже нормально?
Тишина повисла между нами, тяжелая и колючая. Полгода назад я нашла в его телефоне переписку с какой-то Леной. Ничего критичного — просто слишком много смайликов, слишком личные шутки, слишком частые сообщения в неурочное время. Он клялся, что это просто коллега, что ничего не было, что я все неправильно поняла. Я поверила. Захотела поверить.
— Ты обещал, — прошептала я. — Обещал, что больше не будет причин для подозрений.
— И не было! — он повысил голос. — Аня, ты придумываешь проблемы на пустом месте. Я устал от твоих допросов, от того, что каждый раз, когда прихожу чуть позже, ты устраиваешь сцену. Я больше так не могу.
— Ты не можешь? — я почувствовала, как слезы подступают к горлу. — А я могу? Я могу каждый день гадать, где ты, с кем, что делаешь? Я могу засыпать одна и просыпаться одна?
— Тогда, может, тебе лучше уехать? — он выпалил это резко, зло, и мы оба замерли.
Воздух как будто вытекал из комнаты. Я смотрела на него, на его усталое, раздраженное лицо, и впервые за пять лет брака подумала: а знаю ли я вообще этого человека?
— Хорошо, — сказала я тихо. — Я уеду.
Я собрала сумку за пятнадцать минут. Джинсы, свитера, косметичка, зарядка для телефона. Максим стоял в дверях спальни и смотрел, как я складываю вещи.
— Ань, я не то хотел сказать…
— Не надо, — я застегнула молнию. — Мне нужно подумать. Побуду у Кати несколько дней.
Он не стал меня останавливать.
Катя открыла дверь в халате, заспаная.
— Господи, Анька, — она обняла меня. — Что случилось?
Я рассказала. Все. Про волосы на свитере, про парфюм, про Лену полугодовой давности, про бесконечные корпоративы и задержки на работе. Про то, как я чувствую себя сумасшедшей, подозревая его, но не могу избавиться от ощущения, что меня обманывают.
Мы сидели на ее кухне до четырех утра. Катя заварила ромашковый чай и слушала, изредка кивая.
— Понимаешь, — сказала она наконец, — я не защищаю Макса. Но давай посмотрим трезво. Волосы — ну серьезно, это может быть что угодно. Парфюм — может, рядом кто-то сидел надушенный. Корпоратив — они действительно затягиваются. У нас на работе в прошлом году до трех утра сидели.
— Но…
— Погоди, — она подняла руку. — Я не говорю, что твои чувства необоснованны. Ты имеешь право на подозрения после той истории с Леной. Но, Ань, у тебя ведь нет реальных доказательств. Только косвенные улики и твоя тревога.
— Женская интуиция, — пробормотала я.
— Или тревожность на фоне старой травмы, — мягко возразила Катя. — Послушай, до Нового года два дня. Может, тебе стоит серьезно поговорить с ним? Не на эмоциях, а спокойно. Объяснить, что ты чувствуешь, почему тебе страшно. И попросить его быть более внимательным к твоим переживаниям.
— И извиниться за то, что устроила скандал?
— А разве ты не чувствуешь, что перегнула? — Катя посмотрела на меня внимательно. — Ты же сама говоришь, что доказательств нет. Может, он действительно ни в чем не виноват, а ты отравляешь ему жизнь своими подозрениями.
Я задумалась. Может, она и права? Может, я действительно схожу с ума и разрушаю наш брак своими руками, видя измену там, где ее нет?
— Он хороший мужик, Анька, — добавила Катя. — Помнишь, как он за тобой ухаживал? Как заботился, когда ты болела? Как поддерживал, когда ты работу потеряла? Не отрубай все одним махом. Сходи к нему. Поговорите. По-человечески.
Я провела у Кати два дня. Тридцатого вечером я приняла решение. Пойду к Максиму тридцать первого. Принесу шампанское, извинюсь за свои подозрения. Мы встретим Новый год вместе и начнем все с чистого листа.
Я специально купила новое платье — изумрудное, по фигуре, то самое, на которое Максим всегда обращал внимание в витрине. Сделала укладку, макияж. В руках — бутылка его любимого вина. Я волновалась, как перед первым свиданием.
Было без двадцати одиннадцать, когда я подъехала к нашему дому. Окна нашей квартиры на пятом этаже светились теплым желтым светом. Я представила, как он сидит у телевизора, смотрит новогоднюю программу, может, даже скучает.
Я открыла дверь своим ключом. В прихожей пахло мандаринами и пирогами. Из гостиной доносилась музыка, негромкая, джазовая. Я сняла пальто, поправила платье и пошла к свету.
То, что я увидела, остановило мое сердце.
Максим стоял у елки. Он был в рубашке, нарядной, с закатанными рукавами. А рядом с ним, обнимая его за талию, стояла блондинка в серебристом коктейльном платье. Они смеялись. На журнальном столике стояли два бокала с шампанским.
Я не помню, как уронила бутылку. Она разбилась с оглушительным грохотом, и они обернулись. Лицо Максима побелело.
— Аня…
— Совпадение, да? — мой голос звучал чужим, истеричным. — Волосы случайно прилипли?
Блондинка отступила в сторону, ее лицо выражало растерянность и что-то похожее на страх. Максим шагнул ко мне:
— Ань, это не то, что ты думаешь…
— Не смей! — я попятилась к двери. — Не смей мне врать!
Я бежала по лестнице, спотыкаясь о ступеньки. Слезы заливали лицо, размазывая макияж. Позади слышались его шаги, его голос:
— Аня, стой! Дай мне объяснить!
Я влетела в лифт и нажала кнопку. Двери начали закрываться. В последний момент в щель протиснулся мужчина — высокий, в темном пальто, с задумчивым лицом.
Лифт поехал вниз. Я стояла, уткнувшись лицом в угол, всхлипывая и пытаясь отдышаться. Тушь размазалась по щекам, из носа текло, я была жалкой и смешной в своем дурацком новом платье.
— Простите, — раздался мягкий голос. — Вам плохо? Может, вызвать врача?
— Все в порядке, — прохрипела я. — Просто… просто Новый год.
Он помолчал, потом сказал:
— Понимаю. У меня тоже так себе новогоднее настроение.
Я обернулась. Мужчина лет тридцати пяти, с усталыми карими глазами и легкой небритостью, смотрел на меняющиеся цифры этажей.
— Я иду гулять, — продолжил он. — Один. Меня вчера бросила девушка. Сказала, что я слишком скучный и предсказуемый. Что ей нужны эмоции и страсть, а я — просто удобный вариант.
— Мой муж меня тоже бросил, — выпалила я. — Вернее, я его. Вернее… я не знаю. Я застала его с другой. Прямо сейчас. Я пришла мириться, а там…
Лифт остановился на первом этаже. Двери открылись, впуская холодный воздух и звуки приближающегося праздника. Где-то вдалеке смеялись люди, взрывались петарды.
— Знаете что, — сказал он. — Давайте погуляем вместе. Не знаю, как вы, а я точно не хочу встречать Новый год в одиночестве, уставившись в стену.
Я посмотрела на него. На его честные глаза, на неловкую улыбку. Подумала о пустой квартире Кати, о том, как буду сидеть там одна, пока весь город празднует. Подумала о Максиме наверху, с этой блондинкой.
— Давайте, — сказала я.
Мы вышли на улицу. Город сиял огнями и гирляндами. Снег падал крупными хлопьями, оседая на волосах и плечах. Я даже не взяла пальто, но почему-то не замерзала.
— Меня зовут Антон, — сказал он, снимая свое пальто и накидывая мне на плечи.
— Аня.
Мы вошли в первое попавшееся кафе, надеясь на свободный столик. Он рассказывал о себе — архитектор, работает в крупной фирме, живет один в съемной квартире. Три года встречался с Викой, планировали свадьбу, но она внезапно ушла за неделю до Нового года. Просто собрала вещи и сказала, что больше не может.
Я рассказала о Максиме. О пяти годах брака. О том, как мы познакомились на выставке, как он три месяца добивался моего согласия на свидание. О том, как было хорошо первые годы. И о том, как все стало рассыпаться последние месяцы.
— Знаете, что самое страшное? — сказала я, когда мы остановились у реки. — Я чувствовала. Всем нутром чувствовала, что что-то не так. Но все вокруг, даже моя сестра, говорили, что я схожу с ума. Что я выдумываю. И я почти поверила.
— Интуиция — штука посильнее любых доказательств, — кивнул Антон. — Вика тоже все отрицала до последнего. А потом просто призналась, что уже два месяца встречается с коллегой. Что у них страсть, понимаете ли. А со мной просто удобно и спокойно.
— Им нужна страсть, — усмехнулась я. — А потом, когда эта страсть выгорит, они будут искать того, с кем удобно и спокойно.
— Вы правы, — он посмотрел на часы. — Скоро бой курантов. Хотите, встретим Новый год здесь?
Я кивнула.
Мы вышли из кафе, и когда часы пробили двенадцать, весь город взорвался салютами. Небо расцвело красными, зелеными, золотыми огнями. Где-то играла музыка, люди кричали «С Новым годом!», но мы молчали, просто глядя на это буйство красок.
— С Новым годом, Аня, — тихо сказал Антон. — Пусть он будет лучше прошлого.
— С Новым годом, — ответила я.
И вдруг поняла, что впервые за эти дни я не чувствую боли. Только странное спокойствие и что-то похожее на облегчение.
Мы гуляли не чувствуя холода. Зашли в круглосуточную кофейню, пили капучино и ели круассаны. Смеялись над глупыми шутками. Делились историями из детства. Это было легко, естественно, как будто мы знакомы уже много лет.
Когда он провожал меня до квартиры Кати, я вдруг почувствовала, что не хочу, чтобы этот вечер заканчивался.
— Спасибо, — сказала я. — Вы спасли мой Новый год.
— А вы — мой, — улыбнулся он. — Можно я позвоню вам? Завтра. Или послезавтра. Когда вы будете готовы.
Я дала ему свой номер.
Максим звонил и писал весь следующий день. Я не отвечала. На третий день он приехал к Кате. Мы встретились в кафе.
— Это моя двоюродная сестра, — сказал он, даже не дав мне сесть. — Лена. Она приехала из Новосибирска на праздники. Неожиданно. Я не успел тебе сказать.
Я молчала.
— Ань, я идиот. Понимаю, как это выглядело. Я просто… я обиделся тогда, когда ты уехала. Подумал: пусть посидит, подумает. А потом Лена позвонила, сказала, что будет в Москве пару дней. Я не мог же отказать.
— Ты мог предупредить.
— Должен был, — кивнул он. — Прости. Я был дураком. Обиженным дураком. Но я люблю тебя. Только тебя. Всегда любил.
Я смотрела на него и думала: верю ли я? Да, кажется, верю. Он говорит правду. Это действительно оказалось его сестра. Все совпадения — просто совпадения.
Но тогда почему я не чувствую облегчения? Почему не хочу кинуться к нему в объятия? Почему в голове всплывает лицо Антона, его улыбка, то, как легко было с ним рядом?
— Максим, — сказала я тихо. — Мне нужно время. Мне нужно подумать.
— Сколько угодно, — он взял мою руку. — Я буду ждать.
Антон звонил каждый день. Мы встречались. Гуляли по городу, ходили в музеи, сидели в кафе. Он рассказывал о своих проектах — мечтал построить школу в необычном архитектурном стиле, где детям было бы комфортно и интересно учиться. Я рассказывала о своей работе в издательстве, о книгах, которые любила.
С каждой встречей я понимала: с ним я другая. Более живая. Более настоящая. Мне не нужно постоянно доказывать свою правоту, бояться быть неудобной или слишком эмоциональной. Я просто была собой.
Через месяц Антон сделал мне предложение. Не руки и сердца — просто предложил переехать к нему.
— У меня двухкомнатная квартира, — сказал он. — Хороший ремонт, большие окна. Живу один и, честно говоря, очень хочу, чтобы ты была рядом. Не обязательно как девушка, если ты еще не готова. Можем просто жить как соседи. Но… я хочу видеть тебя каждый день.
Я еще не развелась с Максимом. Мы все еще были в подвешенном состоянии — официально в браке, но фактически врозь. Но когда Антон это сказал, я поняла, что решение уже принято.
— Да, — сказала я. — Я переезжаю к тебе.
Когда я пришла к Максиму забирать свои вещи, он был один. Квартира выглядела неухоженной — немытая посуда в раковине, одежда на стуле, пыль на полках.
— Ты уходишь совсем? — спросил он тихо.
— Да.
— К нему?
— К нему.
Он кивнул, опустив голову.
— Я все испортил, правда?
— Нет, — я сложила последнюю стопку книг в коробку. — Мы испортили. Оба. Я со своими подозрениями. Ты со своей обидчивостью и закрытостью. Мы просто… не подходим друг другу. Не сейчас. Может, вообще никогда не подходили.
Когда я выходила из квартиры с последней коробкой, он окликнул меня:
— Аня. Будь счастлива.
— Ты тоже, — сказала я.
Первый месяц совместной жизни был странным. Мы осторожно притирались друг к другу, учились делить пространство. Но это было легко, удивительно легко. Антон мог час готовить ужин, рассказывая мне о своем дне. Я могла читать вслух отрывки из книг, которые мне нравились. Мы могли молчать, каждый за своим делом, и это молчание было комфортным.
А через три месяца я поняла, что влюбилась. По-настоящему. Не так, как в Максима когда-то — бурно, на эмоциях, на страсти. А тихо, глубоко, всерьез. Я любила, как он поправляет очки, когда читает. Как смеется над глупыми комедиями. Как заботливо укрывает меня пледом, когда я засыпаю на диване.
Однажды в мае, когда мы возвращались домой с прогулки, я увидела Максима. Он выходил из подъезда с пакетами из магазина. Наши взгляды встретились. Он выглядел уставшим, постаревшим.
Антон взял меня за руку. Я почувствовала, как он напрягся.
— Привет, — сказала я просто.
— Привет, — ответил Максим. Посмотрел на Антона, на наши сцепленные руки. — Вы… живете здесь?
— Да, — кивнул Антон.
Максим улыбнулся какой-то грустной улыбкой:
— Значит, соседи теперь. Мир тесен.
— Мир тесен, — согласилась я.
Мы постояли еще немного в неловком молчании, потом разошлись в разные стороны.
— Тебе не больно? — спросил Антон, когда мы поднимались в лифте.
— Нет, — ответила я честно. — Мне его жаль. Но не больно.
В июне Антон сделал мне настоящее предложение.
— Я знаю, ты еще не развелась официально, — сказал он. — И мы можем подождать сколько угодно. Но я хочу, чтобы ты знала: я хочу быть с тобой. Всегда. Я хочу просыпаться рядом с тобой, даже когда нам будет семьдесят. Хочу строить дома, где будут жить наши дети. Хочу…
— Да, — перебила я его, смеясь сквозь слезы. — Да, да, да.
Развод с Максимом прошел быстро и без скандалов. Мы разделили имущество, подписали бумаги. В суде он пожал мне руку и сказал:
— Я правда желаю тебе счастья.
— И я тебе, — ответила я.
Мы поженились с Антоном в сентябре. Небольшая церемония, только самые близкие. Катя была моей свидетельницей и плакала от счастья.
— Я всегда знала, что ты найдешь того самого, — шептала она, обнимая меня. — Даже когда ты была с Максом, я чувствовала — это не то. А это… это настоящее.
Я выходила из загса в белом платье, держась за руку Антона, и думала о той новогодней ночи. О том, как я стояла в лифте, вся в слезах и размазанной туши, и думала, что жизнь кончена. А рядом стоял мужчина, который через полгода станет моим мужем.
Иногда судьба ломает тебя, чтобы собрать заново. Правильно. Так, как нужно.
Мы до сих пор иногда встречаем Максима у подъезда. Здороваемся, изредка перекидываемся парой фраз. Он так и живет один. Я не знаю, счастлив ли он. Но я знаю, что счастлива я.
А все началось с той новогодней ночи, когда я пришла мириться и вместо этого встретила любовь всей своей жизни. В лифте. Случайно.
Или не случайно.
