Верхом на черном баране, вцепившись руками в хвост, она медленно ехала по улицам. Под хохот и насмешки толпы каясь в своем страшном грехе.
Путь Эбигейл Коппин, вдовы землевладельца, лежал в суд. Туда, где должны были вынести приговор…
Осенью 1705 года, когда был убран урожай и настало время готовиться к зиме, в графстве Корнуолл играли свадьбы. Двадцатипятилетней фермер-арендатор Джон Коппин уже присмотрел себе невесту. Юная Эбигейл с ясными глазками и румяными щечками давно пленила его сердце.
К тому же за ней обещали солидное приданое: несколько десятков голов скота, отрезы ткани, кое-что из посуды…Красавица Эбигейл считалась весьма состоятельной особой.
Семья Эбигейл с радостью отдавала дочь за Коппина. Единственный сын, унаследовавший все от отца, он успел заслужить репутацию человека делового, порядочного. «Не противься, иди за него, — убеждала Эбигейл мать, — Джон добр, не обидит».
Девушка отводила глаза. Всем хорош был Коппин — крепкий, плечистый, как настоящий фермер, и деньги у него водились, и работа спорилась в руках. Но не о нем думалось ей душными летними вечерами. И сладко билось сердечко — тоже не при нем.
Управляющий барона Кардинхэма — бледный молодой человек, близоруко щурившийся над счетными книгами, увлекал ее куда больше. Они встречались нечасто, и вряд ли управляющий догадывался о том, что чувствует к нему Эбигейл, но она все-таки отчаянно надеялась…Однако сбыться ее мечтам было не суждено: предложение ей сделал сделал Джон, и веселую свадьбу сыграли теплым осенним деньком.
Эбигейл Коппин стала Джону Коппину хорошей женой: она следила за фермой, вела хозяйство, родила детей. И не ее вина, что молодой еще муж захворал и вскоре скончался.
Эбигейл осталась одна с детьми…и фермой. Английские законы наталкивались на старинный обычай, издревле существовавший в графстве Корнуолл: жена имела право унаследовать земли мужа, которые он арендовал у лорда, по-прежнему выплачивая владельцу фиксированную ренту.
А значит все досталось Эбигейл, а не родственнику-мужчине. Правда, она должна была соблюсти одно условие, но…хорошенькая вдова не смогла устоять.
Как арендатор, Эбигейл смогла чаще встречаться с управляющим. И он, наконец, разглядел её удивительно красивые глаза, и блестящие волосы, и крепкую ладную фигурку. Миссис Коппин еще не сняла траур, когда по деревне поползли весьма неприятные слухи. Досужие сплетницы считали, что управляющий слишком зачастил на ферму Эбигейл.
И однажды вдова Коппин совершенно потеряла осторожность. Когда не в меру любопытная соседка заглянула в неурочный час, то застала совершенно неприличную картину…Конечно, в тот же день весь Кардинхэм знал, что сделала Эбигейл, и это стало основанием для возбуждения судебного дела.
Ведь единственным условием, которое должна была соблюдать вдова Джона, чтобы владеть фермой — больше не выходить замуж и блюсти целомудрие.
А теперь она теряла земли, которые кормили ее и детей…
Эбигейл долго думала, как ей поступить. Очевидно, она пришла к выводу, что брак с управляющим — не выход. А, возможно, он отказался предложить ей руку и сердце и взять на содержание ее и детей. Потому что на суд Эбигейл прибыла, неся постыдное покаяние.
Сидя задом наперед на черном баране, одетая в белую рубаху, она каялась в совершенном грехе:
«Вот я,
Верхом на черном баране,
Подобно падшей,
Из-за совершенного мной зла
Потеряла мои земли,
И из-за игры моего хвоста
Опозорилась на весь мир,
Поэтому я прошу вас,
Позвольте мне получить мою землю снова»*.
По обычаю, начало которому, по легенде, было положено еще в 11 веке, ее должны были восстановить в правах, несмотря на то, что в 18 веке текст уже считался «нелепыми виршами», а сама традиция — весьма сомнительной. Однако прецедент есть прецедент: спорить с Эбигейл в суде не стали, она получила свое имущество назад. И, вероятно, больше не приближалась к управляющему.
Известно, что таким образом каялась не одна вдова Джона Коппина. Более того, старинная традиция пережила ее: последний раз на черном баране ехала некая женщина в 1770 году…
